Словарь языка произведений Распутина Валентина Григорьевича

Афоня Бронников, егоровский мужик, работающий на трелевочном тракторе, держался другого резона.

— Что ты, Иван Петрович, кипятишься? — с укоризненной улыбкой на широком и твёрдом кержа́цком лице увещевал он. — Кому ты что докажешь? Я так считаю: я работаю честно, живу честно, не ворую, не ловчу — и хватит.

(Пожар, с. 405)

Народное слово 2, с. 25.

 

КЕРЖА́ЦКИЙ В ГОВОРАХ БАЙКАЛЬСКОЙ СИБИРИ

У нас здесь чисто кержа́цкая деревня, здесь все своим хозяйством живут. Своим хозяйством. Картошка, капуста, морковка, свёкла — всё своё. У меня дети-то поразошлися по всему белому свету. Вот собирался… Вот уже бабка отпускала меня, пока я не собирался. А как засобирался, всё!

Никуда не поедешь! Ишь, ты поедешь, — гыт, — к детям, а я буду здесь одна?!

Ну, никак, нет, не пускает. А сама паспорт не получила. Грешно. А я паспорт получил. Но на своём паспорте я её не смогу свезти. Да здесь как раз едет такая попутчица, и как раз она в Берёзовку едет, где мои дети там. Ну, хотелося мне туда съездить. Ну, уж куда лучше?

Записано в 1987 г. Афанасьевой-Медведевой Г. В. от Петра Петровича Семушина (1927 г.р.), проживающего в д. Бурный Мотыгинского района Красноярского края.

Словарь 20, с. 146